Детство мое прошло в заботе и ласке. Мне давали все самое необходимое – кров, еду, знания. Незнаю, с чем это связано, но обычно пока жимурушу не исполнится лет 16-18, пока он не достигнет полового созревания, он живет лишь в детском теле. Часто задавался вопросом – почему это так? Но ответ так ко мне и не пришел.
В школе наш учитель рассказал, почему мы живем в одном теле всего лишь день, не больше, пока не уснем глубоко. Несколько сот лет назад через катаклизмы – активность на Солнце, прохождение рядом с нашей планетой кометы, метеоритные бомбардировки – начались необъяснимое развитие эволюции. Здоровые и крепкие люди не обладали умственным потенциалом, напротив же ученые умы почти как один не могли продолжать свой род, заболевали неизлечимыми болезнями. Жимуруйская раса оказалась на грани вымирания. И вот тут-то матушка-природа сделала ход конем. Один ученый, Макс Пакс, заметил, что участились случаи психического помешательства. За какой-то десяток лет половина жителей Жимурушии оказалась в госпиталях. Макс, будучи успешным психотерапевтом, заметил, что эти жители с необходимым уходом оказываются спокойными гражданами, которые могут позаботится о себе самостоятельно.
Но вот уснув – на следующий день их личность безвозвратно утрачивается. По какой-то случайности ученый выявил, что тело наше приспособилось в клетках сохранять память – о том, чем человек занимается, что за еду предпочитает, какой у него распорядок дня. И душа в свою очередь приспособилась, не утрачивая целостности, ежедневно менять тело, в котором обитала.
Через пару лет Макс был одним из последних, чья душа не покидала тело, была связана с ним крепко-накрепко. Он и его помощники смогли создать стабильное общество из нестабильных жимурушей.
Что я помню про свое детство – около 2816 дней я был девочкой, 1325 дней я прожил в городе, в специальных интернатах для детей, 8507 дней я просто наслаждался жизнью – бегал, прыгал, играл в игры, не напрягаясь про задания, что необходимо было выполнить, 120 дней – я был удивлен – видел море, горы, лес, дождь, снег, радугу, был на рыбалке, ночью в лесу, видел ночное звездное небо, катался на велосипеде, выигрывал соревнования, 5 дней – я был счастлив, в те дни я жил не просто среди детишек, в интернате, нет, те дни я запомнил потому, что был рядом с мамой и папой, теми людьми, которых судьба на 5 дней сделала моими родителями. Хотя обычно детей жимуруши отдают в интернаты, у некоторых сородичей слишком сильная привязанность к стае. Хотя насколько поколений она продлиться?
Потом наступила юность. Я не был особенным – жимуруши про следующие 10 лет своей жизни плохо помнят – наркотики, секс, алкоголь. В этом возрасте я отрицал, что нет стабильности – хоть в том, что я буду постоянно под кайфом, сомневаться не приходилось. Мне, как и всем одногодкам казалось, что чем больше будет у меня партнеров, тем менее остро я буду чувствовать свое одиночество. В эти годы я понял, что я – парень, что хотя и кто только не был в моей постели, предпочитаю я все-таки девушек.
И попав в тело девушки-красотки, с которой только вчера весело провел день, у меня родилось чувство, что надо что-то менять. Я пошел по радикальному пути – поезд, таблетки, электричество, пьяные драки. Я прыгал с крыши, мостов, окон. И снова открывал глаза, и снова все начиналось сначала.
Я открыл глаз – и, о чудо, в постели я был не один. Я скользнул взглядом по фигуре. Девушка. Холмики груди спрятаны под скомканной простыней. Бедро выглядывает, привлекает своей чувственной красотой. Под белокурой головой сложены ладошки.
Мое тело напомнило – это обычное утро, малышка любит, когда ты приносишь ей кофе с молоком в постель.2 ложки сахара. Потом она бежит в душ, а ты валяешься в постели и смотришь новости. Ей дольше ехать на работу, поэтому частенько по утрам у нее плохое настроение. Она не любит торопится. Вы с ней уже пару лет вместе, после того, как встретились в парке. Мигом пролетели выходные и праздники, которые вы проводили вместе. Я лежал на боку и смотрел на нее. Я любовался ней, длинными ресничками, пухлыми губками. Я даже вздрогнул, когда она открыла глаза и внимательно смотрела на меня. Беглый взгляд по фигуре, накаченному торсу, улыбающимся губам. Никогда не думал, что мое сердце может стучать просто так, не от приема наркоты. Полминуты у меня была страшная ломка. А потом она улыбнулась и сказала. Голос – с хрипотцой:
- Займемся сексом?
Голос, аромат тела, ласки, экстаз, я взмывал куда-то в облака и был рядом с чем-то настоящим. Впервые. Мое тело кричало – ты опаздываешь на работу, давало увидеть душе картины обычного дня. Но душа была сильнее, она не могла насытится сексуальным контактом с этой, другой, душой. Это было таинство, взрыв, еще и еще…
Мы лежали, обнявшись. А потом неожиданно опять начались ласки. В этот раз таинство происходило спокойно и торжественно. Пару раз я ловил на мысли – я по-прежнему в том же теле? А может со мной то, что после смерти?
Затем я предложил покупаться. Мы нежились в теплой ванной, мылили друг другу спинку. Поздний завтрак, хотя лучше было бы сказать обед – блюм, капатуси, жижи.
Когда я полюбил ее? Когда впервые ел с ней еду, когда с криком съезжал с водяной горки, когда впервые занимался любовью, когда впервые кому-то открывал душу?
- Что ты любишь? Кем был вчера? Самый запоминающийся день?
- Я люблю вкусную еду. Люблю секс, долгие прогулки по лесам и полям, люблю барахтаться в воде; люблю слушать огонь. Смотреть на звезды. Люблю тебя. Вчера… Стоп, из последних десяти лет я помню месяца два-три максимум. Вчера я валялся в каком-то забыченом месте, полном таких же придурков, как и я. Я не хочу красоваться – я бесцельно прожигал свою жизнь. Да, есть свидетельства, что самые старые жимуриши прожили по двести лет. А некоторые религиозные течения – не спрашивай, откуда я знаю, да-да, был в их секте – говорят, что Бог превратил нас в бессмертных. Но… Но каждый день наша жизнь начинается утром и заканчивается, когда мы засыпаем. Реинкарнация. Только мы все помним. А изменить ничего не можем. Обречены на вечноповторяющиеся ошибки. Но я знаю – я был экспериментальным образцом №17/18 – что можно задерживать Душу в теле на несколько дней. О, я думал, что та пытка никогда не кончится, - она обняла меня, и какое-то время мы стояли, обнявшись. А потом она потянула в гостиную:
- Садись, я разожгу костер. Хочу сделать тебе приятно. Я люблю узнавать людей. Каждый день просыпаться, открывать глаза, улыбаясь солнцу и тем людям, которых сейчас узнаю. Я люблю слушать чужие разговоры и наблюдать, как они куда-то спешат по делам. Люблю пить горячий шоколад, болтая ногами. И сидеть при этом на высоком барном стуле, как в этом доме на кухне. Я люблю путешествовать – была почти во всех странах нашей планеты, почти во всех ее уголках. Я люблю Мимико весной, когда лепестки падают с сибоко. Обожаю Ромко, залитый дождями. Копошится в пыли Бустана, пытаясь отыскать древние драгоценности. Около года я прожила в Тико, наиболее населенном городе нашей планеты. Там я была как в раю – бесконечное общение, лица, руки, мысли, голоса смешиваются в один большой ком и кажется, что ты оставляешь след не в одном человеке, а сразу во множестве. Во всем человечестве. Как будто моя жизнь прожита не зря. Ты будешь поражен, но сначала я была мужчиной. Я прожила обычную жимуруйскую жизнь, когда поняла, что несчастлива. Теперь по большей мере я попадаю в тела девушек или женщин. Но…
Она привстала с кушетки, где сидела плечом-к-плечу со мной и с жаром заходила по комнате.
- Я хочу со всем этим покончить. Я… Только я хочу управлять своей судьбой. Своей Душой. Своим Телом. Лет двадцать назад я отчаялась и попыталась покончить с этой проклятой жизнью.
Тут я ощутил, что мое тело, точнее тело, в котором я находился, каждой своей клеточкой ненавидит ее, отрицает ее желание смерти. Но Душа в восхищении замерла пред этой Душой. Нежной и целеустремленной. Справедливой и любящей. Молодой и старой.
- Сколько… Сколько тебе лет?
- Хм, я пережила черную птицу. Когда-то меня звали Макс Пакс. Самое страшное время в моей жизни – это жить, наблюдая, как все вокруг тебя меняется. Я была одной из последних, кто разорвал связь тела и души. И, по-видимому, я – самая старая жимурушия. Но я нашла способ прекратить все это. Мне кажется насмешкой судьбы, что в свой последний день я встретила тебя. Но это самый запоминающийся день в моей жизни!
Она уселась на корточки, обхватила руками мои колени и нежно прижалась лбом к моему лбу. Мне не хотелось, чтобы это мгновение хоть когда-то прервалось. И сам все разрушил. Уж слишком привлекательной показалась мне мысль:
- А что, если не спать? Мы можем продержаться дня четыре. Я хочу провести все это время с тобой.
- Пошли спать, глупыш. Четыре дня в мучениях никогда не изменят, не отсрочат момент расставания.
Мы лежали, горел ночник, бросая вокруг длинные тени, где-то море совершало свой бесконечный путь, разбиваясь о скалы, что были возле нашего дома.
- Мое имя Тамаро. Я люблю тебя.
- А я называю себя Дуби. Я буду помнить тебя всегда.
Нет, полюбил я ее в тот момент, как решил открыть глаза и увидеть ее, мою Тамаро. И я соврал ей. Я просто не смог ее забыть и смирится с тем, что мы будем не вместе.
Я открыл глаз. Я был прижал к поверхности стола. Это тело напомнило мне, что я врач и, по-моему, пищащий звук надо найти.
Меня вызывали. В скорую привезли пациента – перебор с наркотиками. До утра таких было семнадцать. И тело подсказывало мне, что это еще не рекорд. Я бегал по этажам, глотал какие-то таблетки, пил какие-то напитки. Чтобы не спать, чтобы помогать, чтобы спасать людей. В какой-то момент полного автоматизма, я, Душа, заточенная в теле врача скорой помощи, осознал, что для меня время словно повернуло вспять – лишь два дня назад я сам был в скорой и меня спасали от какой-то дряни, что я сам принял. Я словно отрабатывал долг, платил по счетам. Мой кредит превышен, надо его погашать.
Когда ступор прошел, я понял, что не спал несколько дней. В скорой нет дневного света, лампы светят все время постоянно. Лишь смены дежурства медсестер напоминали мне, что время бежит. Да мой начальник, что подошел, улыбнулся и сказал:
- Первый раз в этом аду? Смешно говорить эту фразу тому, кто через пару часов исчезнет из моей жизни навсегда. Иди спать, дружок.
Я пожал ему руку:
- Это моя первая работа. Было круто.
Лишь через пятнадцать минут я понял, что безумно устал. Мое тело отключилось и лишь усилием Души я плелся по каким-то этажам, переходам, корпусам. В этой бесконечной больнице мое тело не могло подсказать, где выход. Я был словно зомби. И только эта мысль меня посетила, как я адски испугался – я был среди бесконечной комнаты, уставленной кроватями. На них лежали жимуруши. Слева, справа, везде. Они не спали. Тело подало свой голос – взгляд врача вмиг определил, что они больны. В коме. Неизлечимые болезни, травмы, несовместимые с жизнью. Все эти жимуруши не спят. Или наоборот спят постоянно? Могут ли их души перемещаться или они вынуждены вечно томится в бездвижных телах. Я запаниковал и бросился бежать. И буквально сразу натолкнулся на медсестру:
- Что Вы тут делаете? Как Вы сюда попали? Я только на секундочку вышла. Уходите. Уходите немедленно.
Я часто вспоминал дни в теле врача. Теперь я даже рад, что так получилось. Та работа забрала на несколько дней всего меня – мое время, мои мысли, мои силы. У меня не было ничего, что питало мою боль от разлуки с Тамаро. Я был разбит, опустошен, бессилен. Мне оставалось немногое – копить силы, чтобы сразится с Судьбой, Роком, Богом, и победить. С этими мыслями я провалился в глубокий сон.
Что-то снова пищало. Но я не мог заставить себя открыть глаза. Кто я? Я прислушивался к себе. Сегодня – тело учителя. Ухты, сколько я знаю!
Еле-еле заставил себя слезть с дивана – умылся, перекусил парой кушими, выпил жижи. Быстро оделся, схватил тетради и помчался на велике в интернат.
С утра у меня было три урока по истории, потом обед, еще три урока – общественные науки. После интерната мне надо было съездить в Городской Совет, точнее в тот его комитет, что занимался обучением взрослых.
Забавно было рассказывать то, что мне когда-то рассказывал мой учитель. Мне нравилось учится во время жизни в интернате. Помимо обычных уроков, я цеплялся к учителям, чтобы рассказали мне больше. Порой они брали меня в Городской Совет, давали читать книги. Вот так и пришлось научится скорочтению – ведь на следующий день не только книги не было, но и тело было совсем другим.
В этих классах тоже были такие любознательные подростки. Они спрашивали про Большую Войну, путешествия к ядру Жимурушии и про Макса Пакса.
В тот момент мне не хватило дыхания, и правая икра задрожала. Мог ли я рассказать, что общался с ним, что теперь его зовут Тамаро, что он был несчастным человеком, что его Душа до сих пор жива, что она – та, кого я люблю.
Я начал вытирать с доски, а потом сделал вид, что начал кашлять, вышел из класса. Походил по коридору пару минут, успокоился и вернулся к работе.
Мне разрешили взять пару учеников с собой, двух смешных двойняшек. Они обе были рыженькие, все в веснушках и все время болтали. Какое-то время я пытался поддерживать разговор, но вскоре понял, что они сами себя развлекут, и задумался о своих мыслях. Впервые за неделю у меня было время подумать о Тамаро, повспоминать ее хриплый голос, ее нежные прикосновения, ее грандиозные речи. Я улыбался, вспоминая ее улыбку, и жмурился от мысли, как она больно ударилась об воду, прыгая в бассейн.
Я оставил близнецов с книгами, а сам отправился по кабинетам. Тогда мне казалось, да и сейчас ощущение не прошло, что бюрократия – вечна. Мне надо было подписать, отнести, снова подписать, но в другом кабинете. Потом был скучный семинар, на котором я уснул.
Меня кто-то толкал:
- Брат, тебя вызывают. Кража. Я сказала, что ты будешь через пять минут. Вставай.
Полицейский, пожарный, врач скорой, учитель – эти четыре профессии словно околдовали мою Душу. Я снова и снова помогал, спасал, лечил, учил.
В какой-то из осенних дней я понял, что устал. Я был с учениками в саду, обычный урок биологии. Замолчал на полуслове, глубоко вздохнул. Чтобы подняло мне настроение? Что обрадовало?
Улыбка Тамаро, синие глаза, горящие озорным огнем, веселый смех, вызывающий улыбку.
Я дал детям задание, вроде найти гриб мирки, хотя он и растет на другой части планеты. Сам присел на лавочку и начал мечтать. Что делает сейчас она? А вдруг выйдет из-за дерева, закроет руками мои глаза, а немного хриплый голос прошепчет прямо мне в ухо: «Угадай кто…»
На следующее утро я проснулся преступником, а потом снова и снова – я резал людей, грабил магазины и банки, обманывал, я спал с женщинами, мужчинами, с парами, чтобы на утро прикарманить их деньги и смыться из их жизни. Я торговал своим телом, торговал наркотиками. Я шел по краю, лишь бы больше не думать о ее теле, лишь бы больше не вспоминать ее крики: «Еще, еще!», лишь бы не ненавидеть себя за то, что не задержал ее хоть на пару дней.
И лишь смерть показала мне то, что мир живых не так уж и плох. Моя Душа очутилась в теле смертника. Он подорвал министра финансов с женой и младшим сыном. А заодно разнес половину детского отделения больницы в столице. Я отчетливо ощущал, как мы различаемся – Тело всем своим нутром желало смерти всем, кого видело в своей быстрой жизни. Моя Душа была как в темнице, она чувствовала гнев, ярость, но сама уже не испытывала таких чувств. Теперь я хотел одного – побыстрее заснуть и все обдумывал способы как это осуществить.
Тело это смертника накормили, напоили, выкупали и отправили к духовному отцу. Он все читал молитвы, жег свечи и кланялся. Я смотрел на пламя свечи и постепенно смирялся, что жизненный путь моей Души закончен. Я вспоминал то хорошее, что у меня было. И мои воспоминания начали перекликаться с воспоминаниями тела смертника – звуки голосов, ласковые, запах булочки, что давали в интернате, нежные объятия друга, цвет первого снега, валяние в траве, песок, запутанный в волосах, поглаживания по спине.
Душа словно напиталась силой этого сильного Тела. Тела, которое умело любить… Я почувствовал слезы и что-то бормотал все громче:
- Духовный отец, отец, отец, отец, простите. Я убил моего друга, который проголодался и съел мою булочку, закопал его в песок. А потом…
Я говорил, все не мог остановится, все вспоминая тех, кого погубил, раскаянье ли обуяло то Тело? Желание хвастануть пред смертью? Мне кажется, что оно просто было сломано. Можно было порыться в памяти тела, но уж слишком разные мы были. Но я вспоминаю его время от времени, оно спасло меня, и этого у него не отнять.
Я рыдал, упав на пол, на холодные плиты, я полз к алтарю, вздевая руки вверх, шепча… А потом я заснул, как младенец, и последним моим видением в том теле был рыженький мальчик, который протягивал ко мне свои ручки, чтобы обнять. Мой друг.
Меня снова разбудил телефонный звонок. Надо было срочно спасть мир. Снова секретные разработки оказались под угрозой. В этот раз правительство интересовалось полетами в космос. Это Тело было моим шансом узнать больше о судьбе Тамаро. Лишь парочка, словно невзначай показанных бумажек, пакет с запрещенной капуси и вся бюрократическая машина в моей абсолютной власти. Мне было выделено лишь пара часов на поиск моей любимой. К чему удивляться, что я нашел ее почти в последний момент. Мне вдруг пришло в голову поискать все необычные случаи, что случились на следующий день после нашей встречи.
Я снова был в бесконечной белой комнате, заставленной кроватями.
- Вы не подскажите, сколько у вас пациентов?
- 1984 на данный момент, - когда-то грозная медсестра, грустно вздохнула. – Может Вам стоит обратится к доктору Брауну?
Адски уставший я сидел в кабинете доктора Брауна и ожидал, когда он вернется с дежурства. Я не спал несколько дней, сбившись с их счета. Кроме поисков очаровательной блондинки, мне приходилось еще и выполнять работу – спасть мир, отдавать распоряжения, посещать заседания. Теперь мне понятно, почему руководители Жимурушии так часто меняются – получив возможность абсолютной власти, каждый отрывался до конца, до конца всех своих сил.
Хлопнула дверь, вошел симпатичный шатен:
- Добрый день. Так понимаю, что правительство заинтересовалось жимурушами в коме. Вас по моему большому опыту интересуют ответы на следующие вопросы. Могут ли они вернуться к нормальной жизни? Что происходит с их Душой?
- Вы читаете мои мысли.
- Вы не первый, кто приходит. В поисках жены, матери, сына, брата. Коллективом врачей, что я руковожу, почти доказано, что Душа не перемещается. Она навечно привязана к Телу в коме. Многие из моих пациентов по своей воле выбрали такой способ существования, сами заточили себя в клетку. За двадцать лет моих исследований из комы вышло два человека, один, представьте себе, сегодня утром. Девушка, красивая блондинка. Записалась как Тамаро.
Сердце совершило пируэт и оказалось где-то за пределами тела. Счастье было так близко – хоть дотронуться до нее, хоть подержать за руку. Я не видел ее лучистых глаз вечность, не слышал хриплого голоса миллион лет, запах ее тела не околдовывал меня своей близостью. Я опоздал, я прибыл невовремя. Но почему она отказалась от своей идеи, ведь она так убежденно, с жаром говорила о своем решении взять контроль над своей жизнью. Почему теперь снова положилась на волю случая? Я был совершенно обескуражен и неимоверно уставшим. Все это время я вполуха слушал доктора, и даже время от времени ему поддакивал.
Попрощался, вышел из больницы, сел в служебное авто и мгновенно уснул.
Я открыл глаз – и, о чудо, в постели я был не один. Красивое, накаченное тело, мой парень, с которым я познакомился в парке. Познакомился? Смешно, но я в теле девушки. Я закрыл на минутку глаза, прислушался к воспоминаниям тела.
Он смотрел на меня:
- Хочешь займемся любовью, Дуби? Не смотри так удивленно. Ведь я бывший Макс Пакс, мои научные изыскания никогда меня не отпускали. Все еще нужно доказать, а может просто жить с этим. Находясь в коме почти год, я пришел к выводу. Мы вольны выбирать Тело, в котором будем просыпаться. Но Душа каждого должна сама дойти до этого знания.
- Я понимаю, о чем ты. Однажды я проснулся в теле пары, что прожила вместе пятьдесят лет. Уже тогда я начал догадываться, что виденье мира не так уж и стабильно. Но можно я дотронусь до тебя. Мне нужно проверить, правда ли, что теперь каждый день я буду видеть рядом с собой тебя, Тамаро. Я говорил тебе, что люблю тебя?
Мы обнялись и заснули. Мы знали, что наконец-то каждое наше пробуждение будет желанным и радостным. Чего и Вам всем желаю!
