Следующие сто метров мои мысли бегают между рассказом об улитке от Кастаньеды
[cut Читать дальше...](- Маги не помогают друг другу так, как ты помог Паблито. Ты вел себя как человек с улицы. Нагваль учил всех нас быть воинами. Он говорил нам, что воин не испытывает сочувствия ни к кому. Испытывать сочувствие - означает желать, чтобы другой человек был похож на тебя, был в твоей шкуре. И ты протягиваешь руку помощи именно для этой цели. Ты сделал это с Паблито. Самая трудная вещь в мире для воина - предоставить других самим себе. Когда я была жирной, я беспокоилась, что Лидия и Роза едят недостаточно. Я боялась, что они заболеют и умрут от недоедания. Не щадя сил, я откармливала их, и у меня были самые лучшие намерения.
Безупречный воин предоставляет других самим себе и поддерживает их в том, что для них важнее всего. Если, конечно, ты веришь, что они и сами являются безупречными воинами.
- А что если они не являются безупречными воинами? - спросил я.
- Тогда твой долг - быть безупречным самому и не говорить ни слова. Нагваль сказал, что только маг, который видит и является бесформенным, может позволить себе помогать кому-либо. Вот почему он помогал нам и сделал нас такими, какие мы есть. Не думаешь ли ты, что можешь ходить повсюду, подбирая людей на улице, чтобы помогать им?
Дон Хуан уже ставил меня лицом к лицу с дилеммой, что я никоим образом не мог помогать своим близким существам. По его мнению, каждое наше усилие помочь фактически является произвольным актом, руководимым исключительно нашим своекорыстием.
Как-то в городе я поднял улитку, лежавшую посреди тротуара, и бережно положил ее под какой-то виноградный куст. Я был уверен, что оставь я ее на тротуаре, люди рано или поздно раздавили бы ее. Я считал, что убрав ее в безопасное место, спас ее. Дон Хуан тут же показал мне, что это не так. Я не принял во внимание две важные возможности. Одна из них была такой: улитка избежала верной смерти на виноградных листьях от яда. А другая - улитка имела достаточно личной силы, чтобы пересечь тротуар. Своим вмешательством я не спас улитку, а только заставил ее утратить то, чего она с таким трудом достигла. Когда я захотел положить улитку туда, где нашел ее, он не позволил мне и этого. Он сказал, что такова была судьба улитки - что какой-то идиот пересечет ей путь и прервет ее продвижение. Если я оставлю ее там, где положил, она, быть может, будет в состоянии собрать Достаточно личной силы и дойти туда, куда собиралась.
Я думал, что понял его мысль. Очевидно, тогда я лишь поверхностно согласился с ним. Самой трудной вещью на свете для меня было предоставить других самим себе. "Второе кольцо силы")[/cut]
и рассказом "Бабочка" от Хелью Ребане
[cut Читать дальше...](Сознание вернулось не сразу. Он смутно вспомнил полет, неожиданный отказ приборов и двигателей и услышал голос:
– Великое Кольцо Разума решило вступить в контакт с вашей цивилизацией. Выбор пал на тебя… Но для этого ты должен пройти испытание… Сейчас твоя жизнь будет подвергнута анализу. От него будет зависеть возможность контакта…
И снова ощущение полета, вызвавшее легкую тошноту.
– Согласно инструкции, – произнес голос, – ты обязан присутствовать при процедуре испытания… Мы специально проводим его в привычных для тебя образах…
Тошнота прошла, и сразу же перед ним появилось светлое пятно. Сквозь него, как сквозь иллюминатор, он увидел небольшую комнату. У стола, на котором стояли аптекарские весы со смешной длинной стрелкой, появился мужчина в белом халате. Он держал в руках длинную темную ленту, конец которой тугими витками стлался по полу. Мужчина взял ножницы и принялся быстрыми движениями резать ленту на куски и швырять на чаши весов. Некоторые обрезки, повертев в руках, бросал на стол.
В его сознании стали возникать картины пришедшей жизни. Он пытался вглядеться в какую-нибудь подольше, но они мелькали в ритме движения рук мужчины.
– Добрые поступки налево, – сказал голос, отвечая на безмолвный
вопрос, – дурные направо… Если перевесит левая чаша, – ты выдержал испытание, если правая – у тебя навсегда останется ощущение человека, которые невольно принес зло своей цивилизации…
Он застыл в напряжении. Когда левая чаша поднималась, он цепенел, когда опускалась – с облегчением расслаблялся. Лента кончилась. Смешная, длинная стрелка, поколебавшись, остановилась около цифры 0.
– Равновесие приравнивается к невозможности контакта… – Голос звучал бесстрастно. – Посмотрим, что даст более тщательный анализ…
Мужчина в белом халате принялся рыться в куче обрезков. Один из них привлек его внимание, вглядевшись, он кинул его на левую чашу. Та еле заметно опустилась.
– Ты должен знать, какой поступок помог тебе выдержать испытание!
Снова замелькали картинки, остановились. Тускло освещенная знакомая лестничная клетка. Человек медленно поднимается по лестнице – он узнал себя.
Останавливается. Поворачивается и видит, как о пыльное стекло бьется бабочка. С натугой дергает за ручку, взлетают клубы пыли, окно распахивается. Бабочка, словно не веря, какое-то мгновение сидит на подоконнике, потом легко взмывает в утреннее небо.
…Он проснулся от надрывного звона будильника и долго не мог прийти в
себя. Сердце билось тяжело и отрывисто, катился пот.
«Какой, однако, странный сон, – подумал он, переводя дыхание, – очень странный…»
Он встал и начал собираться на службу, размышляя о непонятной усталости, навалившейся на него. Через полчаса вышел из квартиры. Дойдя до лестничной площадки третьего этажа, он увидел бабочку, лежащую на пыльном подоконнике. Бабочка чуть шевельнула крыльями: вверх и потом чуть заметно вниз. Его взгляд равнодушно скользнул по ней, по пыльному подоконнику, на котором остался след ее тельца. Человек озабоченно посмотрел на часы и быстро устремился вниз по лестнице. Он очень торопился.
Мужчина в белом халате с сожалением посмотрел на длинную, смешную стрелку, которая вернулась на цифру 0. Видение лестничной клетки растаяло. Раздался характерный щелчок перехода в субпространство.)[/cut]
Через два дня кусты сирени не двигаются. Мои руки раздвигают ветки, а глаза любопытно осматривают заросли в поисках страшилища. Он тут. Никуда не исчез. Сидит, смотрит на меня своими огромными желтыми глазами. Похоже, котенок так ослаб, что нет сил издать звук. Я несу его на вытянутых руках, так и не избавившись от брезгливости. Дома набираю теплой воды, наношу средство против блох. Сушу. Наливаю молоко. Любуюсь - рыжий окрас, желтые глазища, довольное мурчанье.
Может, моя история не о Личной Силе, не о возможности контакта, а о том, что в моей жизни наступил период, когда даже уличные коты кажутся привлекательнее людей. Их мотивы понятны, действия предсказуемы, чувства настоящие, отсутствует фальшь и ложь.
Кот не соврет, что ты не интересна, он просто не будет мурчать. Жизнь кота построена на инстинктах, а не на сложных социальных правилах. Коту, даже тому, который гуляет сам по себе, ты будешь нужна - когда проголодается.
Немає коментарів:
Дописати коментар